Чему нас может научить опыт полиглотов?

Dina Nikulicheva

Не надо никого убеждать, насколько нам нужны сейчас иностранные языки. Большинство из наших соотечественников изучали один из иностранных языков в школе, потом в институте, на курсах, но тем не менее очень многие сталкиваются со значительными (а порой и непреодолимыми) сложностями. У многих в этой связи может возникнуть вопрос: почему есть люди, которые за свою жизнь успевают выучить много десятков, если не сотен, языков? И что они делают не так? Чему можно научиться, моделируя опыт людей сверхуспешных в изучении иностранных языков – полиглотов.

Тема полиглотии активно разрабатывается в последнее время нашим телевидением, и у всех на слуху имена таких двух кардинально, я бы сказала, различных полиглотов, как Дмитрий Петров (вы наверно знакомы с одним а может быть несколькими его телекурсами на канале «Культура») и Вилли Мельников (Виталий Робертович Мельников), человек совершенно иного плана, но тоже очень интересный в плане изучения явления полиглотии.

В этой лекции я постараюсь ответить на главный вопрос, который имеет практическое значение: чему нас может научить опыт полиглотов? И для того чтобы на этот вопрос ответить, я начну с рассказа об истории жизни двух полиглотов. Понятно, что в той серии книг, в которую вам представил Константин Геннадьевич Красухин упомянуто гораздо больше, исследовано очень большое количество отдельных полиглотов. Но я выбрала именно те два примера, которые на мой взгляд иллюстративны в силу того, что эти люди весьма и весьма различны.

И вот я сейчас начну вам рассказывать, а вас прошу для себя ответить на некоторые вопросы (По ходу рассказа отмечайте для себя что привлекло Ваше внимание):

1. Где и когда люди становятся полиглотами?

2. Какие конкретно ноу-хау, индивидуальные техники, работая с усваиваемым языком, вы можете для себя отметить на примере того или иного полиглота?

3. Какие способности являются универсальными для полиглотов и какие из них индивидуальны? На каких особенностях своей личности они строят свои индивидуальные стратегии?

4. Что ценно для полиглотов? Почему люди выбирают такой жизненный путь?

Потому что, действительно, полиглотия – это судьба. И очень многое, что происходит потом с человеком, происходит благодаря тому, что он выбрал такой заманчивый и, в общем-то, нелегкий жизненный путь. Но бесконечно увлекательный. И наконец

5. Кто такие полиглоты? Как они сами определяют свою личность?

Арминий Вамбери

Итак, первый полиглот, имя которого я сегодня назову -- Арминий Вамбери или Герман Бамбергер, как его иногда называют в немецкой озвучке.

Итак, Арминий Вамбери, полиглот прошлого, родился в 1832 году в Австро-Венгерской империи. И этот человек изначально не имел абсолютно никаких предпосылок к тому, чтобы сделать в жизни то, что он совершил. Он происходил из очень бедной еврейской семьи и от рождения был калекой – он был хром от рождения. У Германа Вамбери не было возможности получить какого бы то ни было системного образования. Он был самоучкой.

С детства на фоне полуголодного существования ему снились сны, — потом он в своих мемуарных записках о них рассказывал, — он засыпал, и ему снилось, что он говорит на каких-то языках, совсем не похожих на те, что он слышал вокруг себя. А слышал он много языков. Не надо забывать, что Австро-Венгерская империя – многонациональное государство. Вокруг него звучали идиш, немецкий, словацкий, итальянский языки. Эти языки он воспринимал на слух с раннего детства, играя на улице в этой многонациональной среде, в которой он тогда существовал. Но снилось ему не то, что он говорит на тех языках, которые звучали, а на каких-то совсем-совсем иначе звучащих языках. Он видел какие-то очень яркие страны с яркими красками, залитыми солнцем, он видел людей в ярких одеждах. И его с детства тянуло в этот экзотический мир его сновидений.

Может быть, это определило его выбор. Он решил, что будет говорить на тех языках, с которыми ему доведется столкнуться в жизни. К 16-и годам он говорил на 7-и европейских языках. Ну, и на древнееврейском, поскольку это язык Ветхого Завета: в его семье обучали чтению этих текстов. Но Вамбери в первую очередь обращал внимание на звучащие языки, для него очень важно было проговаривать вслух любую новую языковую информацию. И когда он стал изучать языки, с носителями которых он не мог общаться там, где жил (это был французский, испанский, русский и некоторые другие), для него все равно очень важно было проговаривать звучание слов вслух.

У него не было образцов подражания. Но что очень важно — Вамбери интуитивно чувствовал свою уникальную способность к имитации. Он мог переучивать то, что он сначала, возможно, в какой-то искаженной форме воспринимал из письменного текста: как только он соприкасался с носителем языка, он тут же проводил коррекцию, максимально подстраиваясь под звучание.

Вамбери поставил себе задачу читать книги на тех языках, которые он изучал. Он изучал датский, читая Андерсона. Он изучал русский, читая Батюшкова. В 24 года осуществилась его мечта, которая определила весь дальнейший жизненный путь Вамбери — он поехал в Турцию. Заработал денег на самый дешевый билет на корабль, который плыл в Константинополь. И, общаясь с людьми на корабле, — вот с этим простым людом на самой дешевой палубе, — он старался с каждым говорить на его языке. Турецкий он тоже стал к этому моменту изучать, никогда до этого не слыша, как артикулируются слова. Но он пользовался своим талантом подражания, имитируя все, имитируя темп, ритм, артикуляцию речи, имитируя жесты, имитируя мимику. Т.е. для него вхождение в язык было полностью вхождение в мироощущение, видение мира глазами, ощущение телом своего собеседника, являющегося носителем того или иного языка.

Вот эти дни, недели, потраченные на путешествие в Константинополь, он как раз посвятил тому, чтобы максимально улучшить свое звучание. И это имело свои плоды, потому что уже через несколько недель его пребывания в Константинополе люди поражались, что он говорит по-турецки практически без акцента. Знание многих европейских языков сослужило ему хорошую службу.

Никто не интересовался его аттестатами об образовании, но все знали что этот человек владеет большинством европейских языков. Богатые турки стали приглашать его в свои семейства, обучать молодое поколение разным европейским языкам. Настолько успешно проходила эта деятельность, что слух дошел до султанской семьи, и Вамбери получает приглашение стать личным преподавателем иностранных языков для семьи султана. На что Вамбери неожиданно отвечает: «Я не могу принять приглашение султана, я состою на службе у человечества». Дальше он покидает Константинополь и начинает свое знаменитое путешествие в закрытые на тот момент для европейцев страны ближнего востока, потом центральной Азии.

Есть достаточно подтвержденные сведения, что во время своего пребывания в Константинополе, молодой, талантливый путешественник получил предложение от британской разведки. В то время Россия и Британия конкурировали за центрально-азиатский регион. И Вамбери выполнял разведзадания британской разведки, но у него были и свои лингвистические цели. Он задался целью показать азиатские корни происхождения венгров, потому что сам он жил в Австро-Венгрии. (Я не сказала, что помимо немецкого, словацкого, иврита он с детства, конечно, знал венгерский.)

Ему очень хотелось доказать, проследить вот эти маршруты продвижения, языковые следы передвижения венгерских племен в Центральную Европу. В полной мере талант имитации, подражания, актерские способности проявились у Вамбери во время этого путешествия. В тот момент такая идея была безумна для любого европейца. Если бы его выявили, то это повлекло бы за собой смертную казнь. Но Вамбери говорил к тому моменту так, выдавая себя за мусульманского дервиша, что его принимали за носителя языков одного из тех регионов, в которых он путешествовал.

Ближе всего к провалу Вамбери был при дворе бухарского эмира Якуб-хана. Я приведу этот пример, чтобы показать, что для него не было мелочей в его имитации носителя языка: он обращал внимание на любые мелочи. То, что любые мелочи могут оказаться принципиально важны, в своих записках он иллюстрировал таким примером. Он присутствовал в ситуации, когда музыканты играли очень ритмичную мелодию. Она ему очень понравилась, и он стал притопывать в такт ногой. Вдруг он обратил внимание, что на него с удивлением смотрят окружающие люди. И потом до него дошло, что, оказывается, в мусульманской культуре не принято ногой отбивать такт музыки. Он посмотрел вокруг, люди нежно качали головами, поглаживали бороды, но не отбивали такт музыки ногой. Т.е. он подчеркивал, что, изучая язык, ты одеваешь на себя мироощущение, культуру этого народа. И тогда язык входит в тебя, дается тебе сам собой.

Конечно, это преувеличение. Конечно, я попытаюсь показать, что огромный труд стоит за каждым жизненным путем полиглота. Но этот труд возможен и благодарен. Именно благодарен тому, что это осуществление цели, ценностей данного человека. Конечно, каждый полиглот делает свои шаги за горизонт человеческих возможностей и показывает нам, как можно последовать этим путем.

Затем Вамбери возвращается в Европу, переезжает в Англию. Становится членом Королевского географического общества, ведущим экспертом в области политики и культуры стран Ближнего Востока и Центральной Азии. Пишет статьи и в конце жизни становится даже профессором Печского университета. Человек не получивший никакого, даже элементарного школьного образования. От начала до конца самоучка.

Генрих Шлиман

Другой пример. Это имя вы, конечно, знаете. Но не все, возможно, знают, что имя этого человека связано еще и с изучением множества иностранных языков.

Генрих Шлиман родился на 10 лет раньше Вамбери, в 1822 году, в семье немецкого пастора. Семья была многодетной, девять детей. Рано умерла мать, поэтому невзгоды, нужда были с детства знакомы и Генриху Шлиману. Рано заметив способности сына (а сын научился читать в 6 лет, очень увлекался историей Древней Греции, очень рано прочитал «Илиаду», «Одиссею»; обладая прекрасной памятью, просто рассказывал их наизусть), отец стал заниматься с сыном латынью.

Это, пожалуй, все, что касается его особенного образования, потому что возможности поступить в гимназию у него не было. Экстерном он подготовился и поступил в 4-й класс сразу, но из-за финансовых трудностей семьи ему скоро пришлось уйти. Затем было 3 класса реального училища и все.

Т.е. опять-таки мы имеем дело с самоучкой. Мы имеем дело с тем, что называется автодидакт. Неспроста одна из книг очень уважаемого мною полиглота Валерия Александровича Куринского называется «Автодидактика». Исследования полиглотов показывают, иллюстрируют очень важный принцип, который озвучил один из моих знакомых полиглотов по-английски: «Languages are not taught, they are learnt» – языкам не обучают, их “выучивают”. Это очень важный аспект в понимании особенности языкового пути полиглотов.

Languages cannot be taught. They can only be learned.

Итак, в 19 лет, чтобы не быть обузой для семьи, Генрих Шлиман подписывает контракт и отправляется на заработки в Центральную Америку. И неизвестно, кто бы раскопал Трою, если бы не ее величество Судьба. Корабль, на котором плыл молодой Генрих Шлиман, терпит кораблекрушение. И парень оказывается в буквальном смысле выброшен у берегов Голландии. Ситуация, когда у тебя нет денег, нет работы, нет профессии. Речь идет о выживании.

Голландского языка он не знает. И в первую очередь ставит задачу: выучить язык той страны, куда тебя в буквальном смысле забросила судьба. Чтобы как-то прокормиться, он начинает таскать мешки в порту, работает грузчиком. Парень слабого здоровья, заболевает, у него начинает идти кровь с горла. Т.е. речь начинает идти в буквальном смысле о выживании.

И в этом режиме, максимально высокой мотивации, скажем так, Шлиман вырабатывает свою стратегию. Эту стратегию я вам сейчас расскажу на примере второго языка, который выучил Шлиман. Он поставил себе задачу: за полгода свободно говорить и писать по-голландски. Эту задачу выполнил. И как только он понял, что стратегия работает, он тут же ставит себе следующую задачу: за следующие полгода выучить английский язык.

На примере английского языка, я расскажу вам об основных элементах его стратегии:

1. Параллельные тексты

Шлиман работал с параллельными текстами. Он выбирал ту книгу, которую ему интересно было прочитать и на родном языке. И в тот момент такой популярностью (как сейчас, допустим, у 19-летней молодежи пользуются произведения Толкиена; или новые книги о Гарри Поттере, которые с нетерпением ждут школьники) пользовался Вальтер Скотт. Ему очень хотелось прочитать новый роман Вальтера Скотта — «Квентин Дорвард». И этот роман стал для него учебником английского языка.

Он раздобыл английский вариант и немецкий перевод, положил их перед собой и стал изучать язык. Он не пользовался учебниками, он учил по параллельным текстам. На этом построены очень многие стратегии. На этой стратегии построен очень любимый мной международный курс Assimil, которым пользуются многие современные полиглоты. На этом построен метод Ильи Франка (чтение параллельных текстов).

2. Заучивание текста

Дальше Шлиман почувствовал свою сильную сторону. У него была очень сильная, практически фотографическая память. Он выучивал наизусть отрывок из текста.

Сейчас, я сделаю маленькую паузу, и попрошу вас, каждого подумать, я обычно не говорю, что у него была сильная фотографическая память: говорю, что он учил наизусть. Вот пожалуйста, для себя скажите: какой объем за один присест занятий выучивал Шлиман наизусть? Просто для себя. Почему я задаю этот вопрос? Потому что наше бессознательное действует таким образом: «Ну, конечно, он гений. Конечно, он может больше, а может быть, гораздо больше, чем могу я!» А дальше идет порядок. Если кто-то говорит «страница», то это значит, что хотя бы абзац для вас под силу выучить. Т.е. каждый человек каким-то образом примеряет, конечно, больше. Просто подумайте об этом соотношении.

Итак, сейчас я скажу грустную информацию для большинства. Потому что, конечно, это под силу буквально единицам. Он выучил 20 страниц «Квентина Дорварда» наизусть, максимально эксплуатируя свою сильную сторону. И затем шел следующий этап его работы с этим текстом. Он этот текст выучил зрительно. У него не было тех потрясающих инновационных способностей, которые были у Вамбери. Он не озвучивал текст, он видел его.

3. Сочинение на вольную тему

Дальше он писал сочинение на свободную тему. Я повторяю, он не переписывал этот текст. Потому что, когда у человека очень сильная зрительная память, это пустая деятельность — он просто механически воспроизводил бы текст. Он создавал текст на актуальную для него тему, используя не отдельные слова, а более крупные структуры, словосочетания, целые предложения, устойчивые фразы. То есть, он ими пользовался, как строительными кубиками, создавая свой текст.

4. Проверка написания

Следующий элемент его стратегии повторялся потом во всех иностранных языках, которые он изучал. Он имел чрезвычайно скромный доход. К тому времени, как он овладел голландским языком, он уже понял, что не может работать грузчиком, и он устроился письмоношей. Он был почтальоном. И, конечно, зарабатывал буквально гроши. И на эти гроши в портовом голландском городе он нанял какого-то грамотного английского моряка и попросил его прочитать вслух его сочинения и исправить. Это очень важный компонент стратегии полиглота – исправить все ошибки, которые он допустил.

5. Проверка произношения

Только после этого Шлиман прочитывал вслух, стараясь как можно точнее имитировать звучание того англичанина, который с ним работал, будучи уверенным, что он не заучивает неправильно.

Вот эта вот трепетность на стадии загрузки очень характерна для самых разных полиглотов, которых я исследовала. Они понимают, что лучше потратить больше времени, чтобы быть абсолютно уверенным, что я это произношу вслух сразу правильно, чем автоматизировать и потом воспроизводить эту языковую грязь.

6. Проговаривание

И, дальше, опять-таки повторяю, что при всей замечательной визуальной памяти у него не было сильных подражательных возможностей. И он это прекрасно осознавал. Будучи сыном пастора, прекрасно зная Священное Писание по-немецки, он вдруг стал как бы ярым англиканцем. Он ходил в английскую церковь, которая была в Амстердаме, садился так, чтобы было хорошо видно лицо проповедника. Все думали, что он молится, а на самом деле он занимался фонетикой, аудированием. Он повторял за говорящим каждое слово, он работал со своей фонетикой, он делал лучшее из того, что он мог и знал в то время.

Насколько мы более счастливы, когда нам достаточно где-нибудь в парке полистать свой iPad — и у нас будет звучать любая речь на любом том языке, который ты сейчас учишь.

Я повторяю, что полиглоты очень хорошо умеют пользоваться теми возможностями, которые в каждой индивидуальной ситуации дает жизнь.

7. Режим занятий

За полгода Шлиман выучил английский язык – спокойно говорил и писал. И тут же переходит к французскому. В это время он, видимо, настолько стал манкировать своими профессиональными занятиями почтальона, что его увольняют с работы. Но он особо не расстроился. Да, я не сказала, почему манкировать, потому что очень важный элемент стратегии – это временные рамки.

Все полиглоты очень четко умеют организовывать свое время.

Причем, вот что интересно. Опять-таки сейчас расскажу про Шлимана, и, наверное, многих людей это расстроит, но это тоже крайне полярный случай. Вот как вы думаете, сколько в день занимался Шлиман? Давайте, подумайте, и сейчас я вам отвечу.

В будни, после работы письмоношей, – 5 часов, а в выходные – по 17 часов, включая сидение в церкви, которое тоже шло в зачет, потому что это тоже была тренировка некоторых аспектов. Печально, да? Нам кажется, что, вот мы сейчас узнаем какую-то методику, и сейчас же бегло заговорим на языке.

Шлиман – гений. Но вот что интересно. Он чувствовал эргономичный, говоря современным языком, для себя объем ежедневных занятий. У каждого полиглота этот объем очень различен. Я уже цитировала имя Валерия Александровича Куринского, так вот у него совершенно другой психологический тип – у него очень активно перемещается внимание. И он говорит: «Мой объем фокусировки на определенном аспекте языка – число Пи – 3,14 минуты. Затем я переключаюсь и занимаюсь чем-то другим. Но множественное, многократное возвращение в день в целом, в сумме дает определенный временной объем занятий».

То есть, очень важное, что я хочу подчеркнуть здесь – что нет универсальных стратегий полиглота. Что каждый полиглот просто интуитивно чувствует, что мне дается легче, и на чем я выстраиваю свою собственную стратегию, а что я сознательно подтягиваю для того, чтобы достичь высоких результатов и в устной, и в письменной речи, в чтении, в понимании на слух и так далее.

Следующим языком был французский. Тут же он укладывал в свои временные рамки французский. Он не сбавляет интенсивности занятий. Что он делает с романскими языками – он сокращает время изучения языка. Французский у него занял 4 месяца, итальянский и испанский, которые были следом, – по 2 месяца, остальные романские языки – буквально пару недель.

То есть, человек понимает: я не толку воду в ступе, я двигаюсь в том темпе, который я проверил – для меня работает. Вот это ощущение собственного темпа движения в языке – очень важный урок, которому нас учат полиглоты.

Дальше Шлиман увлекается русским. Здесь тоже абсолютно срабатывает его стратегия — выдерживается до мельчайших компонентов.

Работая с другими полиглотами, я поражаюсь, насколько четко, один раз нащупав то, что работает лучше всего, они потом с каждым следующим языком начинают воспроизводить эту наиболее эффективную для себя стратегию.

Он учил русский язык по переводной книге «Приключения Телемака», и он не знал, какой у него был оригинал, но он работал с русским переводом. Он поставил себе задачу так же за полгода выучить язык новой для него системы.

В это время его выгоняют с почты, но он получает работу в одной американской торговой компании, которая вела дела со многими европейскими странами и получает должность корреспондента. То есть, он вел деловую переписку для фирмы как человек, знающий много языков. И когда он начал изучать русский язык, то фирма его, как специалиста по русскому языку, России, посылает в Петербург вести дела в Российской Империи.

И этот период Шлимана стал для него чрезвычайно успешным. Здесь Шлиман богатеет, становится купцом-миллионщиком, в немалой степени благодаря тому, что женится на богатой купчихе Екатерине Лыжиной. Пытается из нее сделать полиглота — не получается: интересы мужа она, в общем, не разделяет. А Шлиман продолжает свой роман с языками, но уже фокусируется на тех языках, которые близки вот этому региону. Из России он выучивает финский, он выучивает шведский, армянский. Идет торговля зерном через черноморские порты, он встречается с черноморскими греками и сначала учит новогреческий. Одна из замечательных книг о Шлимане называется «Мечта о Трое». Мечта о Трое была с детства. Помните, он любил древнегреческий эпос. Но вот такой странный путь прошел он от новогреческого.

К этому моменту он уже расстается с Екатериной Лыжиной, вскорости женится на молодой гречанке Софии Кастроменос.

Кстати, это тоже довольно типично – я знаю много полиглотов, большинство из них «женато» на каком-то языке, скажем так. Они выбирают спутника своей жизни, родным для которого является какой-то иностранный язык.

Естественно, говорит с ней по-гречески, делает из молодой жены полиглота: София в результате выучивает порядка 10 иностранных языков, работая по методике Генриха Шлимана.

Ну, а дальше начинается та часть, о которой я не буду рассказывать – это его поиски Трои. До этого он ездит в Сорбонну, слушает лекции по истории античности, затем пишет философскую работу. Его упрекают в дилетантизме, авантюризме, в плохом знании латыни и недостаточно глубоком знании Древней Греции. Не надо забывать, что это был период классицизма, когда лучшие умы Европы получали с детства блистательное классическое образование, а Шлиман от начала до конца был самоучкой. И, может быть, вот благодаря тому необычному пути, который он прошел, он смог сделать то, чего не смогли сделать очень многие ученые мужи, которые мечтали об этом, – он нашел Трою.

И пусть говорят, что это был более глубокий слой, что он перекопал, что он недостаточно квалифицированно вел эти раскопки, но факт остается фактом. В его дневниковых записях сохранились свидетельства, что если бы Генрих Шлиман смог договориться о цене земельного участка под раскопки на Крите, то не Эванс, Артур Эванс в 1900 году, а Генрих Шлиман на несколько десятилетий раньше раскопал бы и дворец Миноса. Шлиман знал, где находится дворец Миноса. Вот такая удивительная история еще одного человека, сделавшего благодаря языкам несколько шагов за горизонт человеческих возможностей.

И сейчас, подытоживая, эту повествовательную часть, давайте обратимся к поиску общего знаменателя. Как вы думаете, какие черты являются общими для всех полиглотов? Ну, я говорила о двух, но я постаралась приводить иллюстративные примеры.

Дисциплина, замечательно. Самодисциплина и высокая организация. Но, понимаете, что очень интересно – дисциплина не внешняя, навязанная, — вот мне навязывают курсы, учитель, школа там, зачетная система в институте, — а я сам. Я сам устанавливаю для себя временные рамки, в которых мне комфортно. Я хвалю себя за продвижение в этих рамках. А, я повторяю, они очень разные. я привела такие полярные примеры, но дисциплина, да, самодисциплина – это очень важно. И благодаря самодисциплине люди могут получать прекрасное образование.

Когда я рассказываю о замечательном лингвисте Вильгельме фон Гумбольдте (который тоже был полиглотом, который с детства получил блистательное образование), то это не значит, что, если ты получил какое-нибудь образование, то ты уже ни имеешь никакого шанса стать полиглотом. Пожалуйста, не поймите меня так. Но дальше продвижение идет уже благодаря самому человеку. Система автодидактики сохраняется и у тех людей, которые в детстве получили любое самое блестящее образование, потому что и такие полиглоты тоже есть. Но та ответственность, которую сам человек берет на себя, является универсальной чертой полиглота. Помните, “Languages are not taught – they are learnt!”

Вы можете еще вернуться и на примере этих рассказов найти еще очень много общих черт, которые проявляют полиглоты. Но мне хочется подчеркнуть также, что нет какого-то «джентельменского набора» качеств полиглота. Это важно осознавать.

Я в шутку называю «полиглоты читающие» и «полиглоты болтающие». К примеру, Вамбери – это «полиглот болтающий». Это не значит, что он не может читать на иностранных языках, но это значит, что он свою стратегию строит на лучше по жизни развитых аудиальных способностях. И Шлиман – с сильной визуальной памятью – «полиглот читающий».

Хотя повторяюсь, все они действуют так: сначала я достигаю максимума, используя то, что мне дается легко, а затем я сознательно достраиваю то, что мне дается сложнее, до рабочего уровня. Это универсальная система для всех полиглотов.

Немного о курсе Дмитрия Петрова

Оставшееся время (у меня 15 минут, а потом я готова ответить на все ваши вопросы) я посвящу тому, чтобы проанализировать, наверное, то, что знакомо многим в этой аудитории – это телевизионные курсы Дмитрия Петрова. Я хочу показать, как элементы стратегии полиглота проявляются в этом телекурсе.

Первое – это создание мотивации. Рассказывая об историях жизни разных полиглотов, я показывала, как жизнь их ставила в такую ситуацию, когда им очень хотелось этого. И вы помните начало занятия Дмитрия Петрова, — будь то испанский, итальянский, английский, немецкий язык, — он говорит с каждым и пытается вытащить мотивацию этого человека: «А для чего конкретно тебе нужен этот язык?»

Затем создание сильного позитивного настроя. Вы помните, например, как в английском курсе он просил участников придумать какой-то мыслеобраз, который связан с очень позитивным отношением к языку. Для кого-то это был красный английский двухэтажный автобус double-decker, для кого-то, — если это итальянский, — были песни Челентано, неважно – это твой сильный, как психологи говорят, позитивный якорь, который вводит тебя в состояние принятия языка. Открытость в принятие изучаемого языка – это очень большая часть успеха. Не сопротивление, когда тебе надо выучить, а когда я хочу выучить – это совершенно разные типы мотивации.

Затем, очень важный принцип, который прослеживается во всех курсах Дмитрия Петрова – это доведение до автоматизма простых структур. Был такой замечательный шведский полиглот Эрик Гуннемарк — председатель Международной ассоциации полиглотов, который издал книгу «Искусство изучать иностранные языки». И там он вводит такое понятие, как «минилекс» и «миниграм». То есть, он говорит о том, что изучение иностранных языков стадиально. И это любой полиглот для себя очень хорошо осознает: нельзя сразу взбежать на вершину. Надо пройти какие-то необходимые ступени. И нормально на этих ступенях ограничиваться каким-то базовым набором лексем, базовым набором структур.

После английского цикла Дмитрия Петрова меня пригласили прокомментировать этот цикл на канал «Культура». Было такое интервью, где присутствовала я, присутствовал Дмитрий Петров. Было много звонков в студию и всякие реакции. И вот там Петров сказал: «Мне бы и в страшном сне не приснилось, что этот 16-часовой курс объявит: “Изучим английский за 16 часов”. Любому полиглоту это, конечно, дико, потому что все такие чудеса происходят только как результат вложения человеко-часов, вложения сил, вложения энергии и большой мотивации». Но он прекрасно понимал, что, когда он организовывает свой курс, он показывает, как быстро начинать говорить с нуля на иностранном языке.

И там принцип «минилекса» и «миниграма» (он его так не называл, я цитирую Эрика Гуннемарка) присутствовал совершенно однозначно. Он вводил определенное количество базовых слов, многократно их повторяя в различных конструкциях. Он все время повторял, что для того, чтобы заговорить на новом для тебя языке, надо довести до автоматизма порядка 30 неправильных и еще где-то порядка 30 правильных глаголов (для английского, итальянского и других языков). То есть глагол это монета очень высокой ценности. Это чрезвычайно задействованная часть речи, которая обслуживает сразу огромное количество ситуаций. И он добивался, чтобы спряжение глаголов, скажем, в итальянском курсе, употребление этих глаголов в настоящем, прошедшем и будущем для английского языка, сразу, как можно быстрее, доводились до рабочего состояния.

Затем, очень важный момент – это некоторые устойчивые, клишированные фразы. Их коммуникативная ценность тоже чрезвычайно велика. Это те фразы, которые не переводятся дословно с языка на язык. Это фразы, которые как некие сигналы между коммуникантами. Но здесь не надо никакого творчества, здесь надо воспроизводить те речевые формулы, которые наиболее компактны, просты.

Эрик Гуннемарк писал, что если вы на начальном этапе отбираете для себя какие-то расхожие речевые формулы, то рекомендую выбирать более короткие из синонимического ряда; те, которые вы скорее доведете до автоматизма. Тогда вы сразу, за очень короткий период времени получаете надежных союзников. И если по-английски «What time is it now?», то по-итальянски «Che ora è», — одно и то же мы где-то спрашиваем о часе, где-то о времени. И есть те речевые формулы, которые потом вам будут служить верой и правдой всю жизнь. А потом уже, на продвинутых этапах, ты работаешь совершенно по-другому: ты развиваешь синонимику, идеоматику; развиваешь вариативность выражения тех или иных мыслей.

Но в данном случае – это задачи следующего уровня. А на начальном уровне (мы говорили о «минифразе» и «минилексе» по Эрику Гуннемарку) он даже в своих книгах предлагает списки из 500 слов, которые буквально за неделю, пару недель доводятся до автоматизма. И оказывается, что это те базовые понятия, которые могут передавать очень много значений на разных языках. Он, зная несколько языков, утверждал, что набор этого «минилекса» практически одинаков для большинства языков. Потому что он отражает базовые явления, действия, понятия окружающего нас мира. И в курсе Дмитрия Петрова, базовом 16-часовом, на всех языках это очень четко соблюдалось.

И еще один момент, на который я хочу обратить внимание, это некоторая редуцируемость грамматики. Мои коллеги из Московского лингвистического университета (я преподаю еще в МЛУ) зная Дмитрия Петрова лично (он тоже работает у нас – преподает синхронный перевод на нескольких языках), упрекали его в том, что он дает примитивное представление о грамматике. Опять-таки, речь идет о начальном этапе. Наша задача – как можно скорее заговорить. «Вопрос–ответ» – это модель любой коммуникации.

Я участвовала в моделировании такого замечательного, к сожалению, уже ушедшего из жизни Сергея Львовича Харипова из Санкт-Петербурга. Мы видели, как он начинает говорить на одном из языков группы банту, которого он не знал раньше. Это был такой чистый эксперимент. И первое, что он делал – он спрашивал у этих африканских студентов, которые служили ему информантами, он спрашивал вопросительные слова. Он сразу узнавал, как задавать вопросы на самые разные темы. И эта минимальная структура «вопрос-ответ», — разные типы вопросов требуют разных грамматических структур ответов, – сразу строит некоторую базовую поддерживающую основу коммуникации. Это тоже характерная черта полиглота.

И, наконец, в курсе Дмитрия Петрова тоже, если внимательно посмотреть, очень четко прослеживается специфика временной организации занятий. В начале он говорит, чем мы будем заниматься в эти 40 минут, то есть, как бы называет базовые темы. Затем вводится одна конструкция, вторая, третья… Затем идет повторение их всех: «Дорогие телезрители, вот сейчас мы сделали то-то, то-то и то-то». То есть, через 10-15 минут после введения языковой информации, к ней надо вернуться. Это такой интересный алгоритм памяти – ближайшее возвращение, которое из чисто механически-имитационной аудиальной памяти переводит в ближайшую оперативную память.

Затем идет упражнение с этими конструкциями в разговоре с каждым из членов группы, а затем, в конце урока: «Итак, сегодня мы сделали…», — то есть идет еще одно повторение.

Затем, очень интересно, – я дословно записала это в его курсе, – в каждом курсе он говорит примерно одно и то же: «Уважаемые слушатели! У меня к вам есть хорошая новость: я не буду давать никаких домашних заданий». А дальше идет такая хитрая, как говорят психологи, встроенная команда: «Но в течении дня у вас просто будут возникать в памяти эти парадигмы, и пожалуйста, повторите их для себя. А если вам захочется еще какой-нибудь глагол повторить, то повторите и его. И все, о чем вы будете думать в связи с этим уроком в течении дня, пожалуйста, повторите 3-5 раз. Вот такое короткое повторение. Я не даю никаких домашних заданий».

И, вы знаете, удивительная вещь: как работает наша память? Надо только позволить ей это использовать. То, что у вас было загружено, оно непроизвольно возникает. Возможно, сегодня где-то вечером вы будете ехать в метро, жарить шашлыки, и вдруг, какие-то примеры, какие-то мои слова возникнут. Понимаете? Мы просто проживаем день в своих воспоминаниях. Пусть это будет в отношении языка. Я не имею в виду в отношении этой лекции, но в отношении вашего занятия любым языком. Пусть это будет таким вот автоматическим щелчком: «Стоп! Я к этому хочу возвратиться».

Помните, я говорила о Куринском, с его 3,14 сотыми минуты для фокусировки на определенном аспекте изучаемого языка? и потом он может заняться вообще чем-то совершенно другим, не имеющим отношения к этому языку, а потом опять вернуться? Как только ты подумал – ты возвращаешься к этому и немножечко повторяешь. Это не занимает никакого у тебя времени. Но очень многим людям это очень комфортно. Вот такой ненавязчивый режим повторения. Такие повторения должны быть обязательны.

Я сейчас, с 1 января этого года, ежедневно нахожусь в скайпе в контакте с современным председателем Союза Международной ассоциации полиглотов, американцем Александром Аргелисом, который живет и работает сейчас в Дубае. И он для себя вот эту систему перевел в потрясающий автоматизм. Опять-таки, это не значит, что я призываю каждого из вас делать нечто подобное. Он такая типичная ранняя птичка: он считает, что лучше всего у него усваиваются языки на свежую голову. Он ведет университетские курсы, с 9 у него начинаются лекции. Он встает в 4 часа утра. Когда я побывала в Дубае, я поняла, почему — там в 4 часа утра начинаются молитвы имамов, и волей-неволей ты просыпаешься. Он тут же начинает заниматься языком. Час он занимается новым для себя языком. По определенной системе, я сейчас не буду от этом говорить. И вечером он тоже возвращается к определенным аспектам этого языка.

То есть, организовать чисто формально. Ни в коем случае не 17 часов Шлимана! Но то, что вам комфортно. Когда вы вне наиболее комфортно какого-то времени дня, но ежедневные занятия — вот на этом 100% все полиглоты настаивают. Потому что, чем скорее вы переведете это в автоматическую привычку, тем легче и естественнее станет для вас этот процесс. Это будет просто естественной насущной потребностью.

А затем, возвращаясь к Дмитрию Петрову, – он очень интересно организует повторение, недельное повторение. Исследователи феноменов памяти утверждают, что эффективно повторить информацию через 10 минут после ее введения, затем один раз обязательно в течении этих суток. А затем должны быть постоянно увеличивающиеся интервалы повторения – еще 2–3 увеличивающихся интервала повторения. И следующее повторение у Дмитрия Петрова (курс идет 4 недели) — в последний день недели он что делает? – он говорит: «За эту неделю мы выучили вот это, это и это. Давайте эти конструкции сейчас быстро повторим». Последний день недели у него – день повторения. Еще один увеличивающийся интервал повторения.

И, наконец, когда уже курс приходит к завершению, у него есть дни, когда он приглашает каких-нибудь итальянских поваров, музыкантов, — каждый раз это кто-то из носителей языка, — и люди могут поговорить уже на все те темы, которые прошли. Еще один интервал повторения.

На самом деле, в языковых вузах система такая же: мы делим урок учебника на несколько дней занятий, потом пишется итоговая контрольная по уроку. У нас, например, в МЛУ сдается ежемесячная аттестация студента. Если он что-то пропустил, недоучил, то он проверяется в конце месяца, затем семестровая проверка. То есть, реально вот такой режим проверок с увеличивающимся интервалом есть, но опять-таки, помните, полиглоты внутренне ориентированы, они сами задают себе рамки. Самоорганизация. Если вы почувствуете, какой режим вот таких увеличивающихся повторений для вас наиболее естествен, эргономичен, то вы найдете еще один важный ключик к тому, чтобы изучение языков давалось легко и с удовольствием.

Эти 15 лет я занимаюсь исследованием самых разных полиглотов, написала 2 книги на эту тему. Сейчас мы с Авдеенко пишем третью книгу. И опыт этого изучения лег в основу цикла психо-лингвистических семинаров, которые, по сути дела, являются законченным курсом техник эффективных стратегий изучения языков. Наша методика — это прекрасная методика обучения языка, но не изучения. А моделируя полиглотов, мы начинаем понимать, как каждому человеку, используя свои собственные способности, уникальные, отличные от способностей любого полиглота (да и любого другого студента в своей студенческой группе), научиться достигать максимальных результатов: в сфере загрузки информации (я немножко об этом говорила), в сфере возвращения к выученному, в сфере активизации предыдущего материала, в сфере доведения этого материала до устойчивого навыка, в области беглости говорения, понимания на слух, письма, чтения, — все эти элементы очень подробно описаны в этих моих двух книгах. Я анализирую на примере полиглотов, что они делают в каждом из этих аспектов и еще многих, многих и многих других.

Ну вот я заканчиваю отведенный мне час, а полчаса я с удовольствием буду отвечать на вопросы.

Пожалуйста, оцените статью (от 1 до 5):


(Оценок: 5, средняя оценка: 5,00 из 5)

Loading...